Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.


Для выявления генетических корней северно-русского мифа о Петре как куль¬турном герое и ономатете Севера, для раскрытия феномена русской народной эти¬мологии ономастического пространства ключевое значение имеет историческое предание «Как писец Панин давал имена заонежским деревням»: «Против Козырев-
118

ского селения есть остров, длиною в две версты и шириною в сто пятьдесят сажен, коим издавна владели крестьяне Мальковы. В старину, говорят, много было здесь гадов всякого рода. Но вот появился писец Панин на этом острове; увидав из лодки землянику, он вышел на берег и стал было брать ее, но тотчас же был змей против его руки.
— Вон, проклятый, с сего острова, — закричал Панин, и с тех пор будто бы не стало здесь ни одного гада. <...>
По слову мирскому избран был писец Панин налагать имена и прозвища на этыи села в Занежье. На Кижском подголовке был он во время лета.
Приехал в сенную Губу, увидал человека, мужчину, с женою — сено кучат: "Быть этой волости, — сказал он, — Сенная Губа".
Поехал он к Спасу Белому; подъезжает к деревушке, хотя собрать народ в суём (в сход), вдруг видит — человек в кузнице кует косы: "А не надо, ребята, — говорит он, — беспокоить народу, собирать в один дом, пущай названье дерев¬не — Кузнецы".
Переехал дале, полверсты места — другая деревушка, дворов семь. Как на¬звать? Вышел на берег писец Панин; видит — ребята балуют, берестяная коробка на воду пихнута: "Пусть же, — сказал он, — эта деревушка по названью — Корба".
Отъехал полверсты вперед, увидал — куёк (гагара) в губы: "Пущай же эты домы называются — Куй-Губа (Гагарья Губа)"»99.
В этом предании, небольшой отрывок из которого мы привели, во-первых, явно просвечивают допетровские и даже допанинские глубины, истоки мифа о культур¬ном герое — устроителе Земли и ее ономастикона. В подвиге писца Панина, изгнав¬шего «змеиное стадо» с острова, мы легко распознаем тот круг образов и мотивов основного мифа о поединке Громовержца со змеем, который составил существо «петровской идеи».
Во-вторых, предание позволяет проследить прямое тождество между механиз¬мом русского типа (образа) освоения географического пространства и русской на¬родной этимологии ономастического пространства. Экстенсивному, странническо¬му, внешнему, беспочвенному характеру русского пути окультуривания природного (ландшафтного) пространства соответствует и внешне случайный, попутный способ раздачи имен тем землям, через которые проходит русский человек-странник в поисках «иного царства». Однако эта, на первый взгляд, простая случайность имя¬наречения имеет весьма сложную природу, коренящуюся в том, что человек не может жить ни в «случайном» ономастическом мире, ни в мире вообще безымян¬ном.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.