Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.

Когда чудь перешла еще одну большую реку, то сказала новгородцам: «Эта река еще ваша, — и ее стали звать Вашкой»94.
Чудские предания представляют собой местный северно-русский вариант вос¬точно-славянских этиологических мифов, главными персонажами которых являют¬ся культурный герой и его противник — антагонист (позднейшая модификация «основного мифа»). Сюжет чудского предания основан на мотиве борьбы (поедин¬ка) «новгородцев» как носителей устроительного, культуртрегерского начала с чу¬дью, олицетворявшей «нечистую», хтоническую, инородную стихию. В процессе поединка происходит преобразование ландшафта: появляются холмы, пещеры, кур¬ганы, ямы, речные пороги; устрояются «города и веси»; устанавливается социальный
204

порядок. Освоение Земли сопровождается ее номинацией — раздачей имен, возво¬димых к сюжету мифа о космическом поединке. Точнее было бы сказать, что не имя возводится к мифу, а миф порождается («провоцируется») именем. Если деревня называется Бросачихой, то с точки зрения народной этимологии вполне «естествен¬но», что в ее имени запечатлена «историческая» битва между новгородцами и чу¬дью, которая бросала с горы камни (побивание противника — отголосок «основно¬го мифа» о поединке Громовержца со Змеем). Гидроним Поганца (Пинежский рай¬он) порождает предание о битве новгородцев и чуди, во время которой пролилось много «поганой» крови, поэтому и речка получила соответствующее название. Подобных примеров можно было бы привести достаточно много, и все они свиде¬тельствуют о том, что цикл чудских преданий являлся универсальным этиологичес¬ким и историографическим мифом, с помощью которого все странное, чужое и неизвестное получало свое объяснение и включалось в освоенный человеком про¬странственно-временной континуум.
Есть определенные основания полагать, что рассказывание исторических пре¬даний о чуди было календарно приурочено к святочному периоду и составляло часть фольклорного репертуара «страшных» вечеров. В качестве примера можно привести топонимическую легенду, объясняющую происхождение названия мезен¬ской деревни Чучепалы: «Повыше деревни по берегу реки Мезени, на высокой горе, в лиственничных рощах, стоял некогда город, населенный чудью. Новгородцы, рас¬селяясь по реке, выбрали и соседнее предгорье, как место удобное и картинное. Первые годы соседи жили в миру, да строптива была чудь и не угадала новгород¬ской чести, не подладилась под новгородскую душу. Задумали люди свободные, люди торговые, корыстные избыть лихих белоглазых соседей и для этого дождались зимы морозной и крепкой.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.