Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
В отличие от коми-зырян, которых называли «лесными людьми», жителями «лесного царства», русский народ был чужд дремучей колдовской стихии леса. Для русского человека лес — это сакральное пространство, обладающее мощной нега¬тивной энергией, и потому лесной образ жизни был уделом немногих маргиналов, добровольно или вынуждено покинувших пределы «русского мира» (в русском сказочном фольклоре лесу приписывается даже иноэтничная семантика, и появле¬ние в нем русского человека сразу распознается хозяйкой леса — Бабой Ягой, ко¬торая замечает, что «здесь русским духом пахнет»). Инородная, языческая стихия леса привлекала к себе как людей, жаждавших свершения духовного подвига, свя-занного с преображением дикого лесного царства в православное царство Северной Фиваиды, так и воров и разбойников, преступивших законы (границы) русского мира и потому оказавшихся в сродственном им «антисоциальном» пространстве леса.
59
Совсем иное место в составе русской души занимал образ степи: «Трудно ска¬зать, насколько степь широкая, раздольная, как величает ее песня, своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоеме, как говорили в старину; во всяком случае, не лесная Россия образовала это представление. Историческим про¬дуктом степи, соответствовавшим ее характеру и значению, является козак. По общерусскому значению слова — бездомный и бездольный, "гулящий" человек, не приписанный ни к какому обществу, не имеющий определенных занятий и посто¬янного местожительства, а по первоначальному и простейшему южнорусскому свое-му облику человек "вольный", тоже беглец из общества, не признававший никаких общественных связей вне своего "товарищества", удалец, отдававший всего себя борьбе с неверными, мастер все разорить, но не любивший и не умевший ничего построить, — исторический преемник древних киевских богатырей, стоявших в степи "на заставах богатырских", чтобы постеречь землю Русскую от поганых, и полный нравственный контраст северному лесному монаху. Со Смутного времени для Московской Руси козак стал ненавистным образом гуляки, "вора"»49.
Если лес представлял собой чуждое «русскому духу» замкнутое мертвое, сон¬ное пространство, выход из которого был возможен лишь на путях духовного под¬вига, то степь с ее широчайшим простором явилась синонимом вольной, «гулящей» Руси, не знавшей никаких препонов, преград и границ. Поэтому степь («гуляй-поле» русской анархии) не могла стать фундаментом строительства русской души, широта которой требует обязательного сдерживающего начала.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.