Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.

Лев Лебедев). Островное богословие России восходит к архаи-
58

ческой космологической модели, к образу матери-сырой земли, которая «покоится на воде, якоже на блюде, простерта силою всеблагого Бога». Справедливо полагая, что в археологии русской души ее «материк» образует «мать-сыра земля», мы иног¬да не учитываем амбивалентность этого образа, его одновременную причастность и «земле», и «воде» («сырости»). В «земноводном» образе русского космоса глубин¬ной изначальной стихией является вода-море, над которым «покоится» («надстраи¬вается») твердь Русской земли — «острова спасения». В отличие от многих других национальных островных образов мира, навечно прикованных к столпам мирозда¬ния, пребывающих на вечной стоянке, русский остров-корабль постоянно подверга¬ет испытанию на прочность свой камень-якорь веры, постоянно снимается (срыва¬ется) с этого якоря и выходит в открытое смутное море, чтобы там, на краю време¬ни и пространства, погрузиться в бездну мироздания и навсегда погибнуть в ней, либо, обретя в морской пучине искомые Истину и Веру, вернуться в мир к новой земле и новому небу.
В европейском обыденном сознании до сих пор сохраняется стереотипное мифологизированное восприятие России как дремучего лесного царства, занесенно¬го снегом, а сам русский народ представляется в образе медведя — хозяина лесной чащи, который спит в своей ледяной берлоге и лишь изредка лениво поднимается из нее, чтобы изгнать из России очередного иноземного супостата. Одним из пер¬вых, кто развенчал историографический вымысел о лесной природе русского наци¬онального характера, был В.О. Ключевский, который исследовал роль «основных стихий природы русской равнины» (лес, степь, река) в истории России, в генезисе русской идеи. Указывая на важное значение леса в хозяйственной, политической, религиозной жизни русского народа, он тем не менее пришел к выводу о том, что, «несмотря на все такие услуги, лес всегда был тяжел для русского человека. <...> Этим можно объяснить недружелюбное или небрежное отношение русского чело¬века к лесу: он никогда не любил своего леса. Безотчетная робость овладевала им, когда он вступал под его сумрачную сень. Сонная, "дремучая", тишина леса пугала его; в глухом, беззвучном шуме его вековых вершин чуялось что-то зловещее; еже¬минутное ожидание неожиданной, непредвиденной опасности напрягало нервы, будоражило воображение. И древнерусский человек населил лес всевозможными страхами. Лес — это темное царство лешего одноглазого, злого духа-озорника, ко¬торый любит дурачиться над путником, зашедшим в его владения»48.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.