Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.

То есть, по представлениям северных мирян, святой обитает не где-то в недоступных небес¬ных сферах мироздания, а проживает здесь, рядом, на погосте (по меткому определе¬нию Н.С. Лескова — «за пазушкой»). Присутствие святого в самом сакральном цен¬тре мира («на погосте») повышало его святость, но в то же время снижало неземной нимб святости, содержало еретические соблазны «человекобожия»: «Не всегда обра¬щают внимание на то, что эта "пансакральность" ("всесвятость"), по сути дела, огра¬ничивает (или даже снимает) оппозиции Неба и Земли, божественного и человечес¬кого, святого и профанического. Небо как бы сходит на землю, и человек становится уже не просто образом, подобием и творением Бога, но как бы его воплощением, носителем божественных энергий (хотя бы в потенции, в идеале); ср. известные со¬блазны этого рода в истории христианства на Руси ("человекобожие")»13.
Стремление северного мира к запредельным идеалам святости проявлялось в сакрализации хозяйственной деятельности, которая превращала обыденный крестьян¬ский труд в страду, в трудовой подвиг, в подвижничество. В системе крестьянской аксиологии труд — это и наказание за первородный грех, но одновременно и путь к его искуплению, к преодолению в себе «ветхого» человека. Даже смерть требует большого труда. Об умирающем говорят, что он «трудится», и его смертный труд сопричастен трудной смерти Христа, через труд преодолевшего, поправшего смерть.
Трудовой подвиг северного крестьянина сближает его с трудническим послуша¬нием монаха-инока. Не случайно поэтому, что северный мир видел идеал своего устроения в монастырском общежительстве как своеобразной теократической фор¬ме земского самоуправления, где «молитва соединяется с трудом, с трудовым под¬вигом». Стремление северных крестьян устраивать свою жизнь по образу и подо¬бию монастырской нашло отражение в сакральном слое мирской лексики, где слово «монастырь» применяется к погосту и означает «место кругом церкви, кладбище»14. «Глубокая религиозность не удовлетворялась мирской религиозной общиной и мир¬ским религиозным общением, она хотела испытать и увидеть примеры подвижни-ческой жизни, даваемые монастырскими иноками»15. Стремление северных кресть¬ян к обретению иноческого чина проявлялось в актах пострижения в монахи, в обетном трудническом послушании, в годичном посвящении — воспитании в мо¬настыре мальчиков-подростков («годовиков»), что в принципе синонимично древне¬русским обрядам инициации — «постригам».
Имманентная тяга северного мира к более высоким степеням святости породи¬ла такую гибридную и внутренне противоречивую форму религиозного общения, как «приход-монастырь», представлявшую собой комбинацию двух (близких по телеологии и структуре, но все-таки разных по характеру) религиозных общин, объединенных вокруг одного храма.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.