Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Стихийность поморской культуры являлась обратной стороной идеи святости, занимавшей центральное место в структуре русского национального самосознания. «Даже идея святости в ее "русском" варианте в разных культурно-исторических контекстах порождала такие явления, как пренебрежение сим миром и упование
227
исключительно на иное царство, отказ от конструктивной деятельности и веру в спасение на пассивных путях, эсхатологизм и вышедший из-под контроля максима¬лизм, приверженность к крайним ситуациям...»61.
Все эти «обратные» свойства русского национального самосознания ярко про¬являлись в поморской культуре, причем даже в более усиленном варианте. Послед¬нее объясняется рубежным характером поморской культуры, которая была проник¬нута постоянным ощущением жизни на пределе, на краю мира («морем только и живешь, а сторона выходит самая украйная, у край моря сидим»). Пространствен¬ный эсхатологизм поморской культуры, постоянное ожидание смерти и готовность к ней создавали благоприятные условия для распространения в Поморье эсхатоло¬гической идеологии, которая предполагала отказ от ценностей мира сего, пренебре¬жение к внешним условиям бытия человека и к самой его жизни.
В этом и заключалось одно из главных отличий поморской культуры от норвеж¬ской. Если норвежская культура была направлена на созидательную, конструктив¬ную деятельность по преобразованию, окультуриванию внешнего мира, то помор¬ская культура ориентировалась прежде всего на освоение своего внутреннего мира, занималась исследованием и строительством своей души (не случайно, что наибо¬лее тонкий знаток и носитель поморской традиции Б. Шергин сопоставлял строи¬тельство корабля со строительством души).
Если норвежцы осваивали просторы Арктики, опираясь на морскую науку, то поморы, отправляясь в плавание, руководствовались логикой эсхатологического мифа, подвигавшего человека на открытие «Новой Земли» — нового мира. Не случайно поэтому, что поморские лоции представляли собой разновидность фольклорного предания, дополненного текстами Священного Писания, и что «водителем» («во-жем») поморов в их скитаниях по волнам студеного моря являлся Николай Угод¬ник — «морской бог».
Вот это различие между наукой (материальным преобразованием внешнего мира) и религией (духовным преображением внутреннего мира человека) и определяло контраст норвежской и русской культур, способствовало установлению продуктивно¬го диалога между ними. И если в процессе этого диалогического общения поморы обучались в Норвегии порядку внешней жизни, то норвежцы, в свою очередь, обуча¬лись на Русском Севере порядку жизни внутренней, законам строительства души.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.