Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.

Мы к этому пеньку ходим по завету»144. В Беломорском районе в д. Сухое церковь также была построена на месте явленой иконы Богородицы: «Унесут икону ("Богородицу") на реку, наутро смотрят, а "Богородица" опять сидит на пеньку. На том месте церковь и построили»145. Пре¬дания о построении церкви на месте священного дерева не только отражают сопо¬ложение образа храма с образом «мирового древа», но и выявляют глубинные ре¬лигиозно-мифологические представления об уникальности того места, на котором может быть возведен храм. Уникальность его заключается в том, что оно распола¬гается в самом центре мира, откуда и произрастает «мировое древо».
175

В историографии истории архитектуры Русского Севера сложилось весьма ус¬тойчивое представление о том, что северные зодчие при выборе места для строи¬тельства храма руководствовались утилитарными, эстетическими и духовно-нрав¬ственными соображениями и при этом «природное основание выбранного места является важнейшим элементом композиций»146. Существенным недостатком по¬добного (искусствоведческого) подхода, приписывающего народу «великолепное знание законов зрительного восприятия», полагающего, что «природная среда ста¬новилась великим учителем народных зодчих», является то, что он не учитывает специфики восприятия природы в народном религиозном сознании. Для выяснения этой специфики приведем ряд высказываний А.Я. Гуревича, который изучал про-блему «эстетического» отношения к природе в мировосприятии средневековых людей: «Отношение их к природе определялось преимущественно религиозностью — коренной чертой средневекового миросозерцания. Бог и человеческая душа пред¬ставляли собой для той эпохи абсолютную ценность, природа же обладала лишь относительной ценностью»147. Для средневекового человека «природа не представ¬ляла самоценности, он искал в ней "образ божий"»148. Поэтому, «не отрицая красоту природы, не следует забывать, что сама природа не могла быть конечной целью его любования. Она представляла собой символ невидимого мира. Созерцание земного мира должно было раскрыть мир сущности иного, высшего плана»149. Поэтому устойчивые представления о том, что северные зодчие «учились у природы», подра¬жали природным формам, что «будто эти произведения — сама природа» (Н.Э. Гра¬барь), совершенно не учитывают особенностей религиозного сознания, которое не могло учиться у тварного мира или подражать ему. Гармония природы и архитек¬туры, порождавшая удивительные по своей соразмерности архитектурно-природ¬ные ансамбли, о которых говорят искусствоведы, покоилась не на подражательных законах архитектурной бионики, а на единстве восприятия и природы, и архитекту¬ры как разных проявлений единого Образа Божия — той истинной меры и красоты, у которой учились и которой подражали северные зодчие.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.