Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.

п. На свадьбе, в
203

гостях, на посиделках, в мирском сходе миряне «размещались по лавкам чинно, соблюдая правило приличия в занятии мест»92. Место человека в иерархии «мира» определялось не его личными достоинствами, а древностью его рода. Существова¬ние системы местничества обосновывалось и санкционировалось ссылками на ис¬торический прецедент, на деяния предков, то есть на начальные времена творения «мира», когда происходило освоение северных земель. Следовательно, история со¬здания того или другого северного «мира» в снятом (квазиисторическом, мифологи¬зированном) виде включалась в его социальную структуру, претворялась в ней. «Социальная структура теснейшим образом связана с историей, ибо в этом заклю¬чается способ сохранения форм группы во времени»93. Подобное совпадение диа-хронии и синхронии, истории и структуры, постоянное присутствие исторического в социальной сердцевине земского строя резко повышало заботу о сохранении ис¬торической памяти, поскольку именно в ней содержалась вся актуальная информа¬ция о «мире». Важнейшую роль в сохранении мирских традиций играли представи¬тели «первых» фамилий, которые по праву своего первородства являлись храните¬лями исторической памяти «мира», выразителями его религиозно-мифологического сознания. Поэтому не случайно, что именно они стали жертвами большевистского террора, целенаправленно выкорчевывавшего вековые устои священного космоса русской жизни — святость, царство и земство.
Структура мирского исторического сознания была достаточно сложной. В ней отчетливо прослеживаются следы книжной традиции (сюжеты Священного Писа¬ния, местной северной агиографии и т. д.). Однако ведущую роль в традиционном народном сознании играли исторические предания. Если книжная традиция описы¬вала события священной истории большого мира, то исторические предания вос¬производили процесс творения малого «мира», складывавшегося в результате освое¬ния новых земель.
В ходе славяно-русской колонизации осваивались не только новые (чужие) зем¬ли, но и новые (чудские) имена земли. Освоение чудской топонимики заключалось прежде всего в ее переосмыслении (переводе), то есть в попытках прочтения чужо¬го имени в соответствии с нормами родного языка для включения его в контекст своей культуры. Стремление к этимологизации инославянской топонимики (объяс¬нение неизвестного имени через известное) порождало мифологические тексты эти¬ологического характера: исторические предания и топонимические легенды. В ка¬честве одного из примеров мифологизации чудской топонимики можно привести историческое предание (этиологический миф) о происхождении гидронима Вашка: «Есть речка Порвал — тут была прервана оборона.


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.