Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Теребихин Н.М.


Образ Бьярмии был имплицитным, но вполне распознаваемым, очевидным глу¬бинным (генотипическим) источником историографического миросозерцания вели¬кого русского энциклопедиста XVII века, «архангельского мужика» Михаила Ломо¬носова, который в своей «Древней Российской истории», со ссылками на Снорри Стурлусона и Саксона Грамматика, описывает военно-торговые походы викингов в чудские земли «Пермии», или «Бьярмии». Для Ломоносова — холмогорского уро¬женца Двинской земли — «Бьярмия» не являлась каким-то отстраненным предме¬том академических штудий, но это была его родина, топографические реалии кото¬рой (река Северная Двина, город Холмогоры) абсолютно совпадали с картографией скандинавских саг, описывающих мифологическую географию Бьярмии (река Вина, торг, святилище бога Йомали). Столь же реальны и даже лично знакомы Ломоносо¬ву жители Бьярмаланда — бьярмы. Это «заволочская чудь» — финноязычный на¬род, чьи немногочисленные потомки, по словам великого холмогорца, — «поныне
139

живущие по Двине чудского рода остатки, которые через сообщение с новгородца¬ми природный язык свой позабыли». Поэтому Ломоносов, родившийся в самой столице «страны бьярмов» (заволочской чуди) — Холмогорах, не мог не ощущать в себе «чудского», «биармийского» родового начала, не мог не выразить архетип страны своего детства в собственном жизнетворчестве, направленном на широкое, экстенсивное, всестороннее, «энциклопедическое» освоение внешнего (в том числе и западного) мира с целью его творческой рекультивации (переработки) для приум¬ножения, приращения богатства родного Отечества.
Совершенно иным образом «биармийский комплекс» проявился в жизни и твор¬честве другого подвижника Архангельской земли, последнего Поэта, Художника и Певца морской славы Севера — Бориса Шергина, наиболее полно воплотившего и выразившего в своем жизненном «художестве» религиозные, национальные и куль¬турные ценности Русского Севера — особую «северно-русскую идею», которая оп¬ределяет место Севера в пространстве русского мира, во всем священном космосе русской жизни. В отличие от Михаила Ломоносова, который вслед за своим духов¬ным отцом Петром Великим стремился к физическому, материальному процвета¬нию и «приумножению» России, претворению в ней образа первого Рима (Римской империи), Борис Шергин воспевал свою «малую», «тихую» родину — Север (По¬морье) как образ и подобие, микрокосм Святой Руси — православное царство Се¬верной Фиваиды.
В XIX веке, благодаря открытию северно-русской былинной (эпической фоль¬клорной) традиции, поморский Север стали именовать «Исландией русского эпо¬са».


Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.