Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."

Талбот Майкл

– Прим. перев.
2 «Необычно ясные» («lucid»). – Прим. ред.
Например, шизофреники часто отмечают океанические чувства единства
со вселенной, но облаченные в загадочную, бредовую форму. Они описывают
потерю границ между ними и другими людьми – идея, которая вселяет в них
убеждение в том, что их мысли больше им не принадлежат. И вместо того,
чтобы рассматривать людей, предметы и идеи как индивидуальные сущности,
они часто рассматривают их как части некого большего подкласса. Это очень
похоже на голографическое качество реальности.
Ульман считает, что шизофреники пытаются передать свое чувство
изначальной полноты, особым образом воспринимая пространство и время.
Исследования показали, что шизофреники, как правило, не делают различия
между прямым и обратным умозаключениями [6]. Например, в соответствии с
ходом мысли шизофреника, высказывание «событие А следует за событием
В» аналогично высказыванию «событие В следует за событием А». Идея того,
что одно событие следует за другим1, для любой временной
последовательности теряет смысл, поскольку все точки на временной оси,
вообще говоря, равны. То же справедливо и для пространственных
отношений. Если голова человека находится выше его плеч, то и плечи
находятся выше его головы. Подобно изображению на кусочке
голографической пленки, вещи теряют свою жесткую привязанность к
определенным местам, и пространственные отношения теряют смысл.
Ульман считает, что некоторые аспекты голографического мышления еще
более резко выражены в случаях маниакально-депрессивного психоза. В то
время как шизофреник только поверхностно ощущает голографический
порядок, маниакальный больной входит в него глубоко и агрессивно
идентифицирует себя с его бесконечным потенциалом. «Он не может
справиться со всеми своими мыслями и идеями, обрушивающимися на его
бедную голову, – говорит Ульман, – он вынужден лгать, скрывать и
манипулировать, чтобы приспособиться к открывшейся перед ним необъятной
панораме. Результат, конечно, – главным образом хаос и заблуждения, среди
которых иногда случаются всплески творчества и здравого восприятия
реальности» [7]. В свою очередь, маниакальный больной впадает в глубокую
депрессию после того, как возвращается из своего сюрреалистического
путешествия и снова сталкивается с опасностями и непредсказуемостью
обыденной жизни.
Если правда то, что во сне все мы сталкиваемся с некоторыми аспектами
импликативного порядка, то почему этот опыт не действует на нас так же, как
на психопатических личностей? Одна из причин, говорит Ульман,
заключается в том, что после пробуждения мы забываем о совершенно
необычной, по-своему творческой и безупречной логике сна.


Данная книга публикуется только в целях ознакомления! Все права защищены.