Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Демократические политические реформы -это просто лучшее из
средств, созданных человеческой мудростью для отдельного периода истории.
Но за ними стоит идея, согласно которой ни один человек или группа людей
не бывают настолько мудры или нравственны, чтобы править другими без
их согласия; а утвердительное звучание этой идеи таково, что все
173
люди, испытывающие на себе действие социальных институтов, должны
участвовать в создании или управлении ими. Два обстоятельства — во-первых,
то, что каждый в своих делах, развлечениях, в своем развитии постоянно
подвергается влиянию институтов, под эгидой которых, собственно, и
живет, и, во-вторых, что в условиях демократии он, следовательно, имеет
право голоса по поводу устройства этих институтов, — являются пассивным
и активным аспектами одного и того же факта.
Становление политической демократии происходило как замена порядка,
состоящего в подчинении большинства нескольким представителям навязанной
извне верховной власти, на практику взаимного консультирования
и добровольного согласия власти и народа. Общественные установления,
закреплявшие жесткую субординацию, носили принудительный характер.
Но принуждение не обязательно было физическим. Кое-где в недолгие периоды
царил благонамеренный деспотизм. Это тоже своего рода принуждение
—возможно, экономическое и, несомненно, психологическое и моральное.
Сам факт отлучения от участия в политике есть утонченный способ
подавления. Он лишает индивида возможности анализировать и решать, как
ему будет лучше. За него это решают другие, считающие себя более мудрыми,
да и в любом случае обладающие большей властью; они также выбирают
методы и средства, с помощью которых каждый субъект сможет прийти
к радостному осознанию того, что является для него благом. Такая форма
насилия и подавления более тонка, чем прямые угрозы и посягательства на
физическую свободу. Будучи привычным и закрепленным в социальных
институтах, подобное положение вещей кажется нормальным и естественным.
В этих условиях массы, как правило, перестают осознавать свое право
на развитие личных способностей. Их опыт столь ограничен, что они не
способны заметить даже его ограниченности. С точки зрения демократического
миропонимания от этого страдают не просто люди как личности,
но и весь социальный механизм лишается потенциальных источников, которые
могли бы работать на его благо. В угнетенной массе не может быть
очень мудрых индивидов.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.