Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Когда Джеймс Уорд**** в обзоре, в
целом довольно лестном, высказал недовольство по поводу недостаточно
системного освещения Джеймсом актуальных психологических тем, Джеймс
в ответ признал, что делает это даже чересчур бессистемно, но добавил: «В
данном случае я позволил сохранить за собой такую свободу просто из-за
того, что меня переполняет сильнейшее отвращение к вздорной претензии
1 специальность (нем.).
425
на точность в определении терминов и описании состояний, господствующей
в психологической литературе». Именно вследствие этого убеждения
Джеймса, выраженного в данной реплике, нам порой кажется, что он идет
на попятную в страхе перед искусственным системотворчеством, а кроме
того, оно, несомненно, способствует объяснению того, почему в дальнейшем
он так восторженно реагировал на критику Бергсоном логики и концептуальных
конструкций в целом. Реальность, однако, такова, что многое
из того, что критиковали в Джеймсе его ранние современники, ибо видели в
этом отсутствие должного уважения к логической форме, на самом деле является
выражением его бесподобной интеллектуальной честности. Он остро
чувствовал опасность насильственного водворения единства и системы,
не считающегося с тем, на что указывают непосредственно факты.
Эта глубочайшая интеллектуальная честность проявилась и в том, как,
вознамерившись давать уроки анатомии, Джеймс объяснял, почему в качестве
карьеры он не избрал философию,—ведь даже в этот момент он отдавал
себе полный отчет о том, что основной его интерес лежит в сфере общих
и философских проблем. По его словам, он отступил от своего решения
сделать карьеру преподавателя философии, несмотря на тот факт, что его
глубочайшим образом интересовали именно философские вопросы, поскольку
так уж он устроен, что ему необходимо опираться на некоторую
стабильную реальность, в то время как «профессиональный философ публично
связывает себя обещанием никогда не переставать сомневаться по
поводу этих (основополагающих) проблем, а быть всякий день готовым раскритиковать
и поставить под вопрос все то, что еще вчера служило основанием
его веры». Смею предположить, что многие из тех, кто стоит сегодня
на философских кафедрах, в качестве педагогического приема также следуют
форме подобного постоянно возобновляемого сомнения. Между тем, на
мой взгляд, трудно было бы отыскать такие примеры, когда философ столь
сильно ощущал бы свою обязанность быть непрестанно готовым поставить
под вопрос и сомнение свою твердую веру, что это заставило бы его до такой
глубины усомниться в достатке у него сил для несения подобной ответственности,
что он решился бы отказаться от карьеры философа.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.