Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Для научного
исследования, которое проводят с мечтой о признании, самым фатальным
обстоятельством является претензия на окончательность его результатов,
поскольку окончательность означает неспособность к развитию
или к чему-то большему, нежели простое количественное расширение.
9
Как раз тогда, когда писалось это введение, я получил копию речи, только
что прочитанной выдающимся английским ученым. Говоря, между прочим,
о науке, он заметил: «Научное открытие зачастую беспечно приравнивают
к созданию некоего нового знания, которое можно приплюсовать ко
всей огромной массе старого. Это справедливо в отношении сугубо тривиальных
открытий. Но это не справедливо в случае с фундаментальными открытиями,
например, законов механики, химических соединений, законов
эволюции, от которых в конечном итоге зависит успех всей науки. Прежде
чем будет создано новое знание, всегда требуется разрушение или дезинтеграция
старого»1. Далее на отдельных примерах он показал, как важно
подниматься над рутиной, в которую тяжелая артиллерия привычки готова
загнать всякую форму человеческой деятельности, не исключая духовного и
научного исследования: «Вовсе не случайно, что о бактериях первым узнал
проектировщик каналов, что свободный кислород был получен священником-
унитарием, что теорию инфекций разработал химик, теорию наследственности
—педагог монастырской школы, а теорию эволюции—человек,
который уж и вовсе не годился в университетские наставники по ботанике
либо зоологии»**. В заключение он сказал: «Нам необходимо министерство
помех—некий отлаженный податель раздражения, разрушитель
рутины, подрывник благодушия». Рутинность привычки склонна умерщвлять
даже научное исследование; она стоит на пути о т к р ы т и я препятствует
энергичному труженнку от науки. Ведь исследование как род деятельности
—синоним первооткрывания. Наука—это поиск, а не смирение пред
властью незыблемого; новые теории как источники мировоззрения куда достойнее
новшеств, лишь количественно приумножающих то, что у нас уже
имеется. Слова докладчика о том, что великие новаторы науки «больше всех
боятся своих открытий и сомневаются в них», также относятся к теме господства
привычки.
Для меня лично здесь особенно интересно то, что все сказанное этим
ученым о людях науки применимо и к работе философа. В период начала
новых движений, в отличие от периода «технических внедрений и разработок
», обычно наступающего после того, как новому и революционному мировоззрению
уже удастся снискать признание, граница между так называемой
гипотезой в науке и так называемой (обычно с оттенком пренебрежения)
спекуляцией в философии бывает тонкой и едва различимой.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.