Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
И если я заключаю слово гуманитарные в
кавычки, то это
потому, что критика, имеющая место в данной сфере, исходит от
педагогов литературных предметов и в ее основе лежит отождествление
гуманитарного с литературным и лингвистическим.
Подобные же нападки со стороны теории, псевдофилософии базиру
ются на признании, будто наука есть область «материалистического», в то
время как литературные предметы идентичны всему, что составляет идеа
листическую или «духовную» часть наших традиций и институтов. Корнем
248 249
данной позиции является убеждение в том, что человек отделен от природы.
Человек трактуется не просто как властелин природы, но как властелин в
самом старинном и дискредитированном смысле, то есть как деспотичный
монарх, для исполнения воли которого достаточно только его указа. Такое
обособление—эта наиболее фундаментальная из всех форм изоляциониз
ма —равнозначно абсолютному игнорированию повседневных интересов
и чаяний великой массы человеческих созданий, самым тесным образом
зависимых от условий природы, с которыми им приходится сталкиваться,
условий, столь глобально влияющих на их благополучие и судьбу. Всякий,
кто даст себе труд понаблюдать то зрелище, которое представляют собой
огромные массы человеческих существ, обустраивающих и поддерживаю
щих достойный уровень индивидуального существования, тотчас поймет,
какое это чудовищное высокомерие—приравнивать гуманитарные предме
ты к лингвистике и литературе.
Однако тот факт, что подобное отождествление все-таки совершается и
что судьбы науки ставятся в зависимость от него, сам по себе довольно
многое проясняет. Он, словно луч прожектора, освещает тот фон, на котором
происходит восстание против науки; в его свете вырисовываются подлинные
человеческие ценности, поставленные на карту; он выделяет единственную
дорогу, которая может привести к настоящему, а не мнимому прогрессу
гуманизма. В поле этого фона, в этом горниле неприязни к науке данный
факт крупным планом указывает непосредственно на тех, кто выдвигал свой
«авторитет» как оружие против движений, которые грозили его превосходству,
поскольку возвещали о новом, более великодушном и человечном порядке.
Подобные атаки в основе своей исходят от представителей социальных
слоев, которые вдоволь попользовались своей прерогативой контроля
и регламентирования других человеческих созданий, принадлежавшей
им в силу соответствующего устройства политических, церковных и
экономических институтов.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.