Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Вторая глава работы Перри носит заголовок «Образование и карьера» и
служит блестящей альтернативой столь часто встречающемуся в подобных
книгах «биографическому» разделу, ибо Перри позволяет своей истории развиваться
главным образом в русле писем, которые писал или получал Джеймс,
а сам он при этом лишь обеспечивает надлежащее качество и количество
разъяснительных комментариев, необходимых для того, чтобы история казалась
последовательной. Этот аспект жизни Джеймса, как и семейные отношения,
имеет в определенной степени уникальный смысл. Уильям Джеймс
не получил школьную подготовку в общепринятом значении этого слова.
Но он пережил необычайное многообразие контактов и многое «усвоил» из
них, а не из предметов обычной школы. Его отец резко отрицательно относился
к кальвинистскому рвению своего собственного отца**, проявлявшемуся
в желании последнего воспитать своих детей согласно личному пониманию
нравственного. Сам он писал об этом почти что в духе Руссо: «Вели
420
кая ценность детства человека для его же будущей зрелости обусловлена
тем, что оно представляет собой сокровищницу невинных естественных
чувств и привязанностей, основанных на неведении... Я уверен, что раннее
развитие моего нравственного чувства явилось всецело роковым для моей
первозданной невинности—невинности, столь существенной для свободного
становления духовных наклонностей человека». Вследствие этого сам
он отказался, причем до степени, совершенно чрезвычайной в его время и в
его возрасте, от попытки лепить убеждения и характеры своих детей согласно
какому бы то ни было шаблону. С подобным воздержанием на первый
взгляд никак не вяжется необычайная глубина его собственных убеждений.
На самом же деле это дань преданности одному из таких глубочайших его
убеждений, с которым он прожил всю жизнь, а именно — убеждению в необходимости
свободного становления духовного склада. Явно случайный
характер образования детей и реализацию этого образования в реальных
плодотворных достижениях невозможно оценить без учета того, как их отец
был предан собственной вере в человеческую природу—природу, свободную
от пут условностей и парализующего влияния жесткого институционализма.
Как-то раз в минуты оптимистического настроения он написал: «Моя
единственная надежда на человечество заключается в том, что люди постепенно
будут все более приближаться к столь полному подчинению своим
природным инстинктам, что все наши бесполезные старые правители, гражданские
и религиозные, придут от этого в такое замешательство, что отрекутся
от трона и предоставят абсолютную свободу действий людям науки»
—не потому, что это подчинение природным инстинктам такая уж желанная
цель, а потому, что оно является необходимым условием для достижения
желанной цели.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.