Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Один из таких наиболее влиятельных
факторов представляют собой обстоятельства, сложившиеся к моменту совершения
научной революции. Вряд ли возможно преувеличить ту их особенность,
что это были обстоятельства бунта, и не просто против долго господствовавших
интеллектуальных доктрин, но также и против обычаев и
институтов, в которых воплощались эти доктрины и которые обеспечивали
им поддержку вдобавок к их собственным основаниям. По причинам, которые
были бы вполне согласны с человеческой психологией—если только
они и в самом деле не таковы,—слово «социальный» стало считаться подходящим
обозначением для того, что закреплено в институтах и на основании
данного факта пользуется несомненным авторитетом. Прилагательное
«индивидуальный» в свою очередь ассоциировалось со всем тем, для чего
характерно отступление от закрепленного институтами и традициями, в частности
такое отступление, которое принимает черты бунта и вызова по
отношению к полноправному авторитету традиции и нормы.
Ко времени становления современной науки эти обстоятельства были
налицо во всей своей полноте и силе. В любой книге по истории философии
упоминается тот факт, что философскую литературу XV и последующих
веков отличает обилие полновесных трудов, эссе и трактатов, посвященных
методам, которые необходимо принять и взять за идеал, чтобы получить действительно
научное знание. Негативной стороной этих новых исследований
являлась их явная или скрытая направленность против всего того, что было
нормой в науке до этого времени. В них подразумевалось, если не явно провозглашалось,
что признаваемое до сих пор содержание научного знания
едва ли представляет собой нечто большее, чем систематический свод погрешностей
и ошибок. Под вопросом о методе единодушно понималась необходимость
радикально новых способов атаки на существующую «науку».
Именно из-за общепринятых и узаконенных методов этой «науки» она и
пришла в состояние застоя, а следовательно, устранилась от выполнения
354 355
своей особой задачи—понимания природы. Вероятно, не во всех наставлниях
о правильных методах использовались те же слова, что и в «Новом
Органоне» Фрэнсиса Бэкона, а уж рецепты его тем более разделялись не
всеми. Но авторов этих документов объединяет с Бэконом то, что все они
заявляли о необходимости полнейшего разрыва с традиционными методами
и мыслили совершенно вразрез с положениями аристотелевского Органона.
Если бы движение протеста, бунта и новизны, отраженное в этих документах
и воплощенное в реалиях новой астрономии и «натурфилософии»,
ограничивалось только «наукой» в ее специальных и далеких от жизни аспектах,
то оно не привело бы к тому кризису, который за ним на самом деле
последовал.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.