Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
В результате великие системы
оказались несвободными от некоторого духа предвзятости, выражавшегося
в верности предписанным понятиям. Но поскольку они одновременно
претендовали на абсолютную интеллектуальную независимость и разумность,
философии в конечном итоге слишком часто бывал присущ элемент
неискренности, коварство которого усугублялось тем, что люди, интересующиеся
философией, совершенно не замечали его.
Это приводит нас ко второй черте философии, связанной с ее истоком.
Так как ее задачей было разумное объяснение вещей, ранее принимавшихся
на веру ввиду их соответствия эмоциональным потребностям людей и требованиям
социального престижа, то философии предстояло изрядно поработать
над механизмом разумения и доказательства. Из-за отсутствия внутренней
рациональности вопросов, с которыми приходилось работать, она
бросилась в другую крайность -начала, как говорится, щеголять логической
формой. Имея дело с вопросами фактическими, можно прибегнуть к
самым простым и грубым способам демонстрации. Достаточно задать вопрос
о факте, а затем указать на него -вот основная форма демонстрации.
Но когда дело идет о том, чтобы убедить людей в истинности доктрин, которые
нельзя принимать на основании лишь обычая и общественного авторитета
и которые также не подлежат эмпирической проверке, нет иного выхода,
как только преувеличить заметные в них признаки точного мышления и
строгого доказательства. Так рождается феномен абстрактного определения
и ультранаучной аргументации, который столь многих людей отталкивает
от философии, но в глазах ее приверженцев становится одним из важнейших
ее достоинств.
Самым большим злом было то, что философия тем самым свелась к параду
отточенной терминологии, педантичной логике и надуманной заинтересованности
в чисто внешних формах всеобъемлющей и детальной наглядности.
Ну а меньшим злом -то, что ради собственного блага она тяготела к
излишней преданности системе и крайне амбициозным притязаниям на не
32 33
сомненность. Епископ Батлер* провозгласил, что вероятность есть учитель
жизни, но нашлось несколько достаточно храбрых философов, которые открыто
заявили, что философия не может довольствоваться чем-то лишь вероятным.
Привычки, подкрепленные традицией и желанием, претендовали
на конечность и неизменность. Они хотели диктовать нам четкие и незыблемые
законы поведения. В самом начале своей истории философия тоже
притязала на подобную окончательность, и кое-что от ее тогдашнего характера
унаследовали все классические философии.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.