Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Ответ содержится в той общественной аналогии,
к которой мы уже обращались. В социальном аспекте машины и инструменты
являлись приспособлениями, которые использовались мастеровыми.
Науке механике приходилось иметь дело с вещами, применяемыми механиками-
людьми, а механики были парнями простыми, не благородными.
Они находились на низшем делении социальной шкалы -так могли ли исходить
от них сведения о небесном, о высшем? К тому же, чтобы применять
соображения механиков при объяснении природных феноменов, надо было
испытывать интерес к практическому контролю над явлениями и практи
57
56
ческому же их использованию, что было бы абсолютно не совместимо с тем
колоссальным значением, которое придавалось в то время конечным причинам как
неизменным вершителям судеб природы. Все научные реформаторы XVI и XVII
веков были поразительно единодушны в том, что учение о конечных причинах
само являлось конечной причиной несостоятельности науки. Почему? Да
потому, что
эта
доктрина
учила, будто
процессы
природы жестко
ограничены определенными фиксированными целями, на осуществление
которых они должны быть направлены. Природу посадили на короткую
цепь, свели к производству ограниченного набора стереотипных результатов. К
существованию допускалось лишь сравнительно небольшое количество
вещей, и эти немногие вещи должны были соответствовать тем
результатам, к которым и ранее приводили циклы аналогичных
преобразований. Область исследования и понимания ограничивалась узким
кругом процессов, заканчивающихся достижением незыблемых целей,
которые подсказывал человеку видимый мир. В лучшем случае введение
и получение новых результатов от использования машин и инструментов
должно было служить решению задач преходящей ценности и иметь
прикладное значение в чисто физической, а не интеллектуальной сфере.
Когда с природы была снята тяжеленная сбруя незыблемых целей, то
наблюдение и воображение стали свободными, а экспериментальный контроль над
научными и практическими результатами получил мощный импульс к развитию.
Поскольку природные процессы больше не ограничивались неизменным набором
целей и результатов, отныне можно было допускать существование каких угодно
вещей. Вопрос состоял только в том, какие элементы следует связывать так, чтобы
они работали друг на друга. Механика вскоре же перестала быть обособленной
дисциплиной и превратилась в инструмент для вторжения в природу. Механика
рычага, колеса, блока и наклонной плоскости показывала как раз то, что
происходит с вещами, когда они, занимая какое-то место в пространстве, сообщают
друг другу движение в пределах определенных отрезков времени.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.