Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Ведь покуда, как я уже говорил, добрые чувства также являются
неотъемлемым компонентом человеческой природы, канал их реализации
будет зависеть от социальных условий.
В период войны всегда имеет место необычайный всплеск таких добрых
эмоций. Братское чувство и желание помочь тем, кто в этом нуждается,
270
во время войн особенно остры, как и во всякую эпоху великих бедствий,
когда невозможно оставаться просто наблюдателем или фантазером. Но
выражение этих чувств и есть их канал; они адресованы тем, кто рядом с
нами. Мы испытываем их одновременно с ощущениями гнева и страха, вызываемыми
теми, кто по другую сторону баррикад, — если это не всегда
происходит с одним и тем же человеком, то по крайней мере в одном и том
же сообществе несомненно. Поэтому неуспех пацифистов в конечном итоге
объясняется тем, что они апеллируют к добрым составляющим исконной
человеческой природы, не подвергая вдумчивому анализу действующие социальные
и экономические силы.
Уильям Джеймс, назвавший один из своих очерков «Моральные эквиваленты
войны»*, сослужил нам тем самым великую службу. Одно заглавие
выражает всю суть того, о чем я сейчас говорю. Определенные фундаментальные
потребности и чувства неизменны. Но они могут находить выходы,
которые окажутся совершенно отличными от текущих путей их реализации.
Еще более жгучий вопрос возникает в связи с планированием глубочайших
изменений в сфере экономических институтов и отношений. Претензии
на подобные сокрушительные изменения—одни из наиболее характерных
для нашего времени. С другой стороны, этим планам противостоит
мнение, согласно которому такие изменения невозможны, поскольку они
включали бы в себя немыслимые перемены в человеческой природе. Сторонники
предлагаемых изменений, как правило, отвечают на это суждение
лишь в том духе, что нынешняя система или какой-то ее аспект противны
человеческой природе. Дальнейшие аргументы pro иcontra1строятся на
неверных основаниях.
Дело в том, что экономические институты и отношения представляют
собой такие манифестации человеческой природы, которые поддаются изменениям
легче всего. История есть яркое свидетельство великого размаха
подобных изменений. Аристотель, к примеру, полагал, что уплата процентов
противоестественна, и эхо этой идеи докатилось до Средних веков. Все
проценты были ростовщическими, и только после того, как экономические
условия изменились до такой степени, что уплата процентов стала привычным
и потому «естественным» делом, ростовщичество обрело свое нынешнее
значение.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.