Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Вот типичный фрагмент сказанного мной в той работе: «Какие задачи
стояли бы перед ней (философией), если бы она перестала иметь дело с проблемой
абстрактной реальности и абстрактного знания? Ее функция в результате
заключалась бы в обеспечении плодотворного взаимодействия наших
познавательных представлений — представлений, основанных на самых
надежных методах исследования, — с нашими практическими представлениями
о ценностях, результатах и целях, которые должны руководить
человеческим действием в вопросах большой, всеобъемлющей человеческой
важности»1. А чтобы определить, верен ли подобный взгляд на сущность
философского исследования как отличную от сущности строго научного
или нет, следует учесть, что он совершенно необходимо включает в
себя следующие моменты, и, не приняв их к сведению, понять этот взгляд
окажется невозможным: 1) он является одним из аспектов общей позиции,
согласно которой опыт представляет собою континуум, образуемый взаимодействием
различных типов опытных данностей, в нашем случае научных
и нравственных; 2) он предлагает философии в качестве предмета нечто
отличное от предмета наук и тем не менее внутренне связанное с последним:
это вопрос о влиянии результатов, достигнутых наукой («самыми надежными
методами исследования»), на факторы ценностного порядка, вовлеченные
в деятельность человека; 3) результаты познания никоим образом
не подчиняются предустановленной схеме ценностей или предопределенным
практическим результатам (вроде тех, что, как правило, понимаются
под словом «реформа»); скорее, наоборот, этот взгляд акцентирует то обстоятельство,
что реконструкция существующих целей и ценностей должна совершаться
ради большей разносторонности и большей свободы человеческих
действий.
Итак, к вопросу, верен ли данный взгляд на философию или ошибочен
(а мой критик ничего не говорит о том, как он сам понимает предмет и функ
1
1The Quest for Certainty [Поиск определенности], p. 10.
281
цию философии в связи, или как разнящуюся, с функцией науки): если
взять то, что мы говорили о философии, и сказать это о науке или вообще
рефлексии, то полученные смыслы можно будет с полным основанием подвергнуть
всем тем видам критики, которые были адресованы суждениям о
философии1. Вероятно, немаловажно, что сам Коген в принципе признает
наличие человеческого и морального фактора в философии, отличающего
ее от науки. Ведь «смирение», которое он считает уроком, преподанным
нам беспристрастной философией самой природы, есть, несомненно, человеческий
и нравственный факт; и он остается таковым даже при том, что
лично я сверх всякой меры акцентировал такие черты человека, как мужество
и постоянная ответственность, и делал я это, по-видимому, просто помня
о том, что смирение человека и чисто утешительная функция философии
уже получили свою долю акцентов в исторической традиции.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.