Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Здесь все совершенно
наоборот. Философских «гениев»-самоучек, как правило, видно
по недостатку в их мыслях соразмерности и перспектив, а также по тому,
как непомерно они переоценивают собственную оригинальность, когда неказисто
и путано воспроизводят ту или иную из наиболее распространенных
философских концепций. Джеймс порой, безусловно, страдал от отсутствия
навыков, которые в первую очередь могло бы выработать у него
именно философское образование. Но природные дарования, семейное окружение,
круг общения, дополненные той учебой, которую дали ему собственные
исследования, в его случае делают недостаточность навыков малозначительной.
То, как он ускользает от стесняющего влияния интеллектуальных
традиций, которые в устах среднестатистического учителя превращаются
в некие строжайшие жизненные условности, определенным—
а на мой взгляд, величайшим—образом связано с глубиной, отличающей
его проникновение в суть философских проблем. Как я уже указывал, для
него это в первую очередь были проблемы настоятельной личной важности
и жизненного звучания; не решенные посредством знаний, полученных из
вторых рук, они сохранили те свежесть и непосредственность, которые так
ярко характеризуют и мышление Джеймса—столь ярко, что из-за этого мы
вправе считать его почти уникальным философом. Из всего ранее сказанного
вовсе не вытекает наше неуважение к навыкам. Чтобы самобытное
видение мира не угасло и могло развиваться, на него должны работать возможности,
обеспечиваемые грамотными навыками. Но всегда есть опасность
подмены этого видения овладением инструментами интеллектуального
ремесла, в то время как неотъемлемая искренность такого опыта, как
опыт Уильяма Джеймса, дает нам повод поверить в то, что в конце концов
этот опыт способен к порождению собственных навыков, отвечающих его
существу.
Именно по этой причине мне кажется вполне оправданным включение
сюда тех комментариев, которые я сделал по поводу среды и карьеры Уильяма
Джеймса в курсе общей характеристики его философии. Философские
произведения Джеймса излучают собственный, потрясающе яркий свет. Но
хроника его писем и прочих неопубликованных заметок позволяет нам рассмотреть
и то, что стоит за его печатным словом; благодаря ей мы воочию
видим тот порождающий опыт, который служит источником слова написанного.
Среди всех доступных нам свидетельств об интеллектуальных источниках
и развитии я не знаю ни одного другого подобного случая, когда мы
так же полно переносились бы за грань видимости и посвящались в живой
личный опыт, из которого вытекают в конечном счете словесно формулируемые
доктрины.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.