Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Согласно его критическим взглядам, классическая логика, даже в
аристотелевской форме, неизбежно играет на руку косному консерватизму,
поскольку, приучая мышление воспринимать истину как нечто уже известное,
онатемсамымпостоянноотбрасываетлюдейкинтеллектуальнымдостижениям
прошлого, которые им приходится усваивать без критического
осмысления. Не только средневековое, но и ренессансное сознание тяготело
к ностальгии по античности как золотому веку познания—первое основывалось
на священных текстах, а второе на произведениях светской литературы.
И хотя нельзя возлагать всю вину за эту их склонность на одну лишь
классическую логику, Бэкон полагал—и справедливо,—что любая логика,
отождествляющая приемы познания с демонстрацией истин, уже данных
нашему сознанию, тем самым притупляет дух исследования и ограничивает
мысль кругом традиционных ученых понятий.
Заметными особенностями такой логики не могли не стать определение
того, что уже известно (или считается известным), и включение этого элемента
в систему согласно признанным канонам ортодоксии. Логика открытия,
напротив, устремлена в будущее. Добытую истину она критически трактует
как нечто нуждающееся в проверке посредством нового опыта, а отнюдьнекакто,
чтоподлежитдогматическомунавязываниюибезропотному
принятию. Даже в сфере наиболее тщательно проверенного старого знания
ее основным интересом является та польза, которую она может принести в
ходе дальнейших исследований и открытий. Главная ценность старых истин
это их помощь в выявлении новых. Анализ самим Бэконом природы
индукции был крайне несовершенным. Но его верное понимание того, что
наука есть скорее вторжение в мир неизвестного, чем воспроизводство в ло
39
38
гической форме уже узнанных вещей, тем не менее делает его отцом индукции.
Бесконечное и упрямое открывание доселе незнакомых фактов и принципов
— такова подлинная суть индукции. Непрерывный прогресс познания
является единственным надежным средством уберечь старое знание от
вырождения в догматические принципы, основанные на авторитете, или от
незаметного скатывания к суевериям и сказкам старых ведьм.
Вечный спиралевидный прогресс, по Бэкону, есть одновременно оправдание
и цель истинной логики. Где же, где они—наработки и плоды старой
логики?—постоянно взывает Бэкон. Что она сделала для умаления зол нашей
жизни, для исправления ее недостатков, совершенствования ее условий?
Где те нововведения, которые дают ей право заявлять о власти над истиной?
Оставив в стороне победу человека над человеком в судах, в сфере
дипломатии и политического управления, мы увидим, что ее нововведения
просто ничтожны.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.