Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Если я правильно понял точку зрения мистера Рассела, его тест на
простоту и определенность сущности применим ко всем пропозициям без
разбора и, следовательно, неспособен доказать или выявить что-либо интересное
ни в одной из конкретных пропозиций.
Поэтому, принимая заявление мистера Рассела о том, что его «проблема
заключалась в отношениях между явлениями и пропозициями», и сожалея,
что я приписал ему воззрение, будто «пропозиции составляют предмет исследования
», я бы все-таки указал на то, что, мне кажется, придает некоторую
неопределенность его трактовке отношений между явлениями и пропозициями,
и, следовательно, на необходимость установления четких различий:
а именно—различия между проблемой отношений явлений и пропозиций
в целом и проблемой отношения конкретной пропозиции к конкретному
явлению, которое в ней подразумевается. Я готов согласиться с тем,
что, как считает мистер Рассел, некоторые особого рода пропозиции являются
столь прямыми следствиями только из каких-то определенных событий
и более из ничего, что они «не могут не быть истинными». Но этот взгляд,
насколько я понимаю проблему, не служит ответом на вопрос о том, каким
образом мы узнаем, что такое прямое отношение действительно имеет место
в данном случае. Мне кажется, что его теория не простирается дальше
выделения той категории случаев вцелом, в которой отношение между явлением
как каузальным предшественником и пропозицией как следствием
таково, что оно сообщает некоторым примерам последней свойство истинности.
Но я не знаю, как вообще наши теории могут куда-либо простираться,
пока мы не располагаем средствами судить о том, какие конкретно пропозиции
являют собой примеры этой указанной мной и Расселом категории.
В уже приведенном ранее случае с «краснотой перед нами» мистер Рассел
утверждал, что, если я его верно понял, подобное суждение истинно,
когда оно вызвано простым, атомарным явлением. Но как мы можем узнать,
что в каком-то данном случае оно вызвано именно таким образом? Или если
он полагает, будто оно должно быть истинным потому, что вызвано таким
явлением, которое, стало быть, служит его достаточным подтверждением,
то я вынужден спросить, откуда мы узнаем, что это действительно так. Данные
мои замечания призваны показать и то, что я придерживаюсь теории
истины как «соответствия», и то, в каком смысле я ее придерживаюсь,это
смысл, представляющийся мне свободным от той фундаментальной трудности,
которую не может преодолеть либо обойти взгляд на истину мистера
Рассела.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.