Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
ая данную часть своих рассуждений, я позволю себе перечислить
кое-какие вещи, которые меня озадачивают, тем более что эти вещи
связаны не только с точкой зрения мистера Рассела, но и с воззрениями,
которых придерживаются многие, (i) Я озадачен тем фактом, что люди, систематически
занимающиеся исследованием вопросов, проблем (чем определенно
занимаются философы), столь нелюбопытны в отношении экзистенции
и природы проблем, (ii) Если «субъект» является одним крайним
понятием отношения, в котором объекты (явления) составляютдругое крайнее
понятие, и если сомнение — это просто состояние субъекта, то не есть
ли и знание также просто и всего лишь состояние сознания субъекта? И (iii)
еще одна загадочная вещь, о которой мы уже говорили: как можно одновременно
смотреть и на объект (явление), и на пропозицию о нем таким образом,
чтобы сразу определить, «соответствуют» эти двое друг другу или нет?
И если кто-то может наблюдать явление непосредственно in propria persona2,
1
Logic. P. 106.
2 собственной персоной, самолично (лат.).
400
то зачем нужна дублирующая его пропозиция (согласно иным теориям —
идея или перцепт), разве что, вероятно, для удобства общения с другими
людьми?
Не могу поставить точку, не сказав, что я старался вести эту дискуссию
в духе, заданном мистером Расселом, то есть уберегая себя, насколько это
возможно, от всякого рода недопонимания и рассматривая включенные в
нее вопросы не столько как предмет для полемики, сколько как средства,
отвечающие моей попытке сделать собственные взгляды более ясными. На
протяжении всего этого процесса я помнил точный смысл его ремарки, согласно
которой «в силу того, что корни различий между нами так глубоки,
нам трудно найти слова, которые обе стороны равно сочли бы подходящими
для формулировки проблемы». Учитывая глубину наших различий, я вряд
ли могу надеяться, что преодолел эту трудность с полнейшим успехом. Но
по крайней мере я был более заинтересован в том, чтобы сделать понятнее
собственную позицию, чем в том, чтобы опровергнуть точку зрения мистера
Рассела, и поэтому те полемические замечания, которые я все же высказывал,
имеют истоки в моем убеждении, что для придания всякому взгляду
надлежащей четкости рамок и определенности контекста бывает очень важно
и, может быть, даже необходимо прибегнуть к известной доле противопоставления.
ЧАСТЬ IV
О МЫСЛИТЕЛЯХ
1. Джеймс Марш* и американская философия
В 1829,1831 и 1832 годах в Берлингтоне, штат Вашингтон, произошли
события большого интеллектуального значения, ибо в эти годы Чонси Гудрич
выпустил там в свет три из наиболее значимых произведений Сэмюела
Тэйлора Кольриджа**, а именно «Aids to Reflection» [«Пособие по рефлексии
»], «The Friend» [«Друг»] и «The Statesman's Manual» [«Справочник государственного
деятеля»].
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.