Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Всем нам хорошо известно распространенное
деление наук на «чистые» и «прикладные». Я не намерен
здесь возвращаться к вопросу, которого многократно касался в других местах
нашей дискуссии,—вопросу о резком разграничении, сохранившемся
как интеллектуальный реликт с той поры, когда, следуя терминологии
Аристотеля, «теории» приходилось иметь дело с сущностями высшего порядка,
то есть божественными и вечными, а «практике»—с вещами чисто
светскими, в худшем случае служебными, вспомогательными, а в лучшем
— просто приземленными и преходящими.
Мне больше всего хотелось бы привлечь ваше внимание к тому факту,
что, сколь бы ни были благими мотивы, из-за которых малочисленный класс
поддерживает разобщенность прикладной и чистой наук, огромные массы
людей все же вступают в контакт с «наукой» только благодаря ее приложениям.
Наука для них является тем, что она значит в их повседневной жизни,
— последствиями, которыми она оборачивается для их основных занятий,
привычек, досуга и внешних ограничений досуга и привычек, характеризующих
их домашнюю, соседскую и трудовую жизнь; последствиями для их
работы или проблем с поиском таковой.
«Прикладная» наука поэтому означает для них нечто довольно отличное
от того, что подразумевает под нею философ, углубленный в измышление
различий. Она также значит нечто довольно отличное от того, что имеет
в виду изобретатель, воплощающий математические и физические формулы
в машины и иные силовые приборы, поскольку для народа наука не
есть технология вообще; это — технология, которая действует в рамках
250 251
существующих политико-экономико-культурных условий. Вот где коренит
ся материализм, враждебный гуманности, а не в науку он закрался, будь
она чистая или абстрактная; и сюда, а не куда-либо еще должны быть на
правлены соответствующие атаки.
Когда те, которые гордо называют себя гуманистами, стражами мораль
ных и идеальных интересов человечества, принимаются выступать против
обычаев и институтов, благодаря которым технологическое применение
науки неблагоприятно сказывается на столь огромной доле населения, ог
раничивая для нее как доступ к образованию, так и иные возможности жить
богатой человеческой жизнью и превращая потенциальные инструменты
стабильности в механизмы создания массового беспорядка, есть ли у нас
основания поверить в то, что они искренне заботятся о человеческих ценно
стях и что эта забота не является невольным или намеренным средством для
поддержания некой формы узаконенного классового интереса? Человека
да узнают по делам его*.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.