Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Vol. I. Inheritance
and Vocation. Vol. II. Philosophy and Psychology. Boston: Little, Brown and Company,
1935[ПерриРальфБартон.МысльихарактерУильямаДжеймса.Т. 1.Наследственность
и профессии. Т. 2. Философия и психология]. (Есть смысл полностью привести
и подзаголовок этой книги: «На основании неизданных заметок и писем, а также
опубликованных произведений».)
419
задержать ваше внимание на этой семейной среде, в которой формировались
многообещающие способности Джеймса. Свобода стремлений его близких
к тому, чтобы постоянно держаться вместе, не только полностью опровергает
расхожее мнение, согласно которому с гением невозможно жить под
одной крышей, но и служит ободрительным образом того, какой может быть
семейная жизнь. Уважение, проявляемое каждым членом этой семьи в отношении
личности другого домочадца, едва ли могло не сыграть важной роли
в формировании идеи индивидуального, которая, как мы позднее увидим,
стала основополагающей в философии Джеймса.
Обе части книги пронизаны токами привязанности и восхищения, которые
Уильям Джеймс и его брат романист Генри Джеймс-младший испытывали
друг к другу. Время от времени в ней мелькают и образы других детей
этой семьи, каждый из которых рос в атмосфере, далекой от банальности и
посредственности. Тщетной была бы наша попытка найти на страницах произведений
Джеймса более проницательную, более выразительную критику,
чем та характеристика, которую дает ему самому сестра Элис: «В том, как
Уильям ответил на мой вопрос о его доме в Чокоруа*, — весь он и все его
окружение. «О, это самый очаровательный дом, который ты когда-либо видела;
в нем четырнадцать дверей, и все открываются наружу». Для его склада
ума четырнадцать еще не предел,—может быть, к сожалению». И когда
она говорит, что ему «под силу вдохнуть жизнь и шарм даже в самое рутинное
дело», то таким образом точно отражает ощущение всякого, кто имел
удовольствие соприкоснуться с немеркнущей живостью его интересов; с несокрушимой
одухотворенностью, которая держалась в нем, даже несмотря
на рецидивирующие недуги души и тела. Его брат-писатель всегда испытывал
страстный восторг перед старшим братом, и, не проявляя никакого интереса
к философии и открыто признаваясь в неспособности понять ее, он
тем не менее чутко уловил пульс и дух философствования Уильяма, когда,
получив экземпляр «Прагматизма», с энтузиазмом писал о том, что его автор
сделал философию живее и интереснее, чем кто-либо до него, ибо он
сотворил философию «насущную, понятную и легко объяснимую».
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.