Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Аналогичным образом и упор на
«частную инициативу» в бизнесе служит показателем определенного общественного
порядка -на ней настаивают люди, разделяющие такую социальную
политику в силу социальных же выгод, которые должны последовать
из нее. Можно пойти еще дальше и сказать: значение признания того
факта, что удовольствия и страдания мы испытываем приватным образом,
соприкасается со сферой социальной морали, поскольку именно таков лейтмотив
куда более раннего периода развития гуманизма и филантропии, которому
чужды любые расовые и конфессиональные ограничения. Широкую
же распространенность идеи, ошибочно трактующей явление обладания как
уникальный способ познания, можно считать отрицательным результатом
«индивидуалистического» общественного движения в политике и экономике.
Одно из возражений против сказанного здесь мною может основываться
на том, что я якобы совершенно упускаю из виду первичный способ познания,
называемый ознакомлением. Однако на самом деле моя позиция далека
от того, чтобы игнорировать реальность знакомств. Не буду повторять здесь
слова, уже где-то сказанные мной относительно тесной связи знакомства с
знанием того, какой способ реакции на конкретное явление будет самым
деятельным и верным, — как в случае поверхностного знакомства с иностранным
языком или знакомства с Джоном Ф. Эксбери. В нашем случае достаточно
обозначить различие между ознакомительным знанием и всяким
познанием, которое претендует на то, чтобы считаться философским либо
научным. Тропическая жара и лютый холод, различные болезни, камни, растения
и животные были довольно неплохо знакомы человеческим существам
задолго до того, как в их распоряжении появилось хотя бы отдаленное
подобие того, к чему сегодня прилагается категория научного знания. Как
доказывает пример древнегреческой и средневековой «науки», убеждение в
том, что научное знание и знакомство суть явления одного порядка, веками
сдерживало развитие реальной науки. Лично я даже сомневаюсь, что можно
ли быть знакомым с вещами, которыми мы наслаждаемся и которые переживаем,
лучше, чем с молоком, деревом дуба или соседями, не проникая в
суть имеющегося у нас ощущения посредством таких операций сравнения и
различения, в результате которых данные переживания приобрели бы статус
общей или общепонятной идеи. Но от этого сомнения не зависит моя
позиция по вопросу о разнице между знакомством и таким типом знания о
ментальном, который мог бы рассчитывать на признание в рамках философии
или психологии.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.