Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Поэтому
церковь, отвечавшая за заботы души, была в тот период основным
политическим и образовательным институтом.
Движения со светскими целями постепенно подрывали монополию принадлежащего
церкви авторитета. Хотя интересы естественного характера не
становились выше сверхъестественных интересов, они тем не менее имели
тенденцию вытеснять последние с центральных позиций на второстепен
356 357
ные. Но в сфере моральных и религиозных вопросов сверхъестественные
интересы оставались столь сильными, что строительство теории познания пошло
в соответствующих им направлениях, в то время как факты науки застолбили
себе естественную дорогу. Первый, окольный путь в силу привычки казался
более «естественным», чем любое направление, на которое указывали научные
факты науки. Так была воздвигнута колоссальная, характерная для
новой философии брешь между знанием фактов и гносеологической теорией.
Несмотря на бунт и новаторство, все позиции по вопросу о формировании
теории знания находились под такой сильной властью представления о душе как
познающем субъекте, что ее ослаблению могла бы способствовать только определенная
деградация тех институтов, которые придавали ей эту бетонную прочность.
Однако бунт и новаторство оказались достаточными для того, чтобы один из аспектов
христианского учения о душе—аспект, который в системе господствующих институтов
Средневековья был завуалированным и скрытым, — стал более ясным и выпуклым. Этим
аспектом является индивидуальная, или одиночная, природа субъекта греха, искупления,
наказания и вознаграждения. Протестантизм стремился сделать данный аспект христианской
позиции более явным и центральным в религиозных вопросах. Авторы же, ратующие за
новую науку, преследовали ту же цель в проповедуемых ими теориях познания. Сила
власти старого учения даже над теми, кто был наиболее равнодушен к его теологическим
сторонам, доказывает преобладание верований в нематериальную душу, сознание и тому
подобное как в некоего агента и вместилища знания. То, что новая наука, даже при всей
основательности ее бунта и новаторства, испытала на себе эффект этой веры, видно из
отождествления ею субъекта и агента достоверного знания с «индивидами», которые стали
свободными от развращающего и обесточивающего влияния обычая и традиции. Даже сегодня
те, кто на словах отрицает, что дух и сознание являются органами познания, и ставит на
их место органическую структуру или нервную систему организма, придают последней
некую обособленность от остальной природы (а также транслируемых элементов
культурного порядка), представляющую собой нечто значительно большее, чем простой
отголосок неприкаянного одиночества средневековой души.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.