Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Как следствие, ценность или весомость подобных концептов постоянно
испытывается посредством их применения, которое, будучи неудачным
либо успешным, превосходит, таким образом, по значению привилегию
общих принципов и им подобного служить той безусловной регулятивной
цели, для которой они были учреждены1.
1 Это позволяет проверить на истинность распространенную тенденцию к про
ведению резких границ между философией как чисто нормативным образованием и
науками как чисто дескриптивными формами знания; достаточно осознать, что все
общие научные положения, все формулировки закона, все уравнения и формулы носят
строго нормативный характер, и в качестве единственного оправдания их бытия, а
также единственной проверки на ценность выступает их способность контролировать
дескрипции единичных событий. А воззрение, согласно которому они лишь
наскоро регистрируют подобные случаи или дают им абстрактное описание, только
подтверждает, а отнюдь не опровергает данное представление. Ведь к чему нужны
ограниченные и абстрактные положения, если они не могут служить оперативным
инструментарием в нашем непосредственном взаимодействии с реальностью?
299
Если научное суждение отождествляется с действием, исчезают любые
априорные основания для проведения черты между логикой материала так
называемыхнаукилогикойповедения. Такимобразом, унасразвязаныруки
для поиска, если получится, позитивного базиса их отношений. Признание
того факта, что деятельность суждения не существует в каком-то общем виде,
а по природе своей должна зависеть от исходной точки отправления и последней
точки реализации, представляет собой именно такое позитивное основание.
Акт суждения—это не просто разновидность деятельного опыта в
целом, а только такой опыт, для которого требуется специфическая мотивация.
Должен существовать некий стимул, побуждающий нас выполнять действия
именно данного, особого рода, а не какого-либо другого. Зачем мы
включаемся в эту особого рода активность, которую называем суждением?
Ведь с не меньшим успехом мы можем участвовать в какой-нибудь иной
деятельности—пилить дерево, рисовать картину, добиваться лидерства на
рынке зерна, вершить правосудие. В дополнение к самому полному и правильному
набору интеллектуальных положений у нас должно быть нечто
скорее побуждающее нас включаться в такую деятельность, как суждение,
нежели в какие-либо иные активные занятия. Наука обеспечивает нам такие
условия, из которых мы просто обязаны извлекать пользу, чтобы добиться
наибольшей эффективности в ходе деятельности суждения, если уж мы вообще
намерены этой деятельностью заниматься.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.