Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Тот период не был благоприятным для далеко идущих мыслей и выводов,
которые обычно требуют известной смелости, чуждой и темпераменту
доктора Марша, и эпохе в целом. Он не ставил глобальных вопросов, которые
выходили бы за рамки системы религиозных верований. В выборе языка,
которым Марш выражает свои философские измышления, он опирается
на Кольриджа и немецких идеалистов. И тем не менее благодаря этой его
особенно острой чувствительности, даже когда он говорит о вещах, которые
сегодня не столь популярны, как в те времена, когда человек был более глубоко
погружен в теологию, мы не находим в его мыслях ничего ветхого,
устаревшего. Под его самыми что ни на есть трансцендентальными умозрениями
улавливается сокровенно личное отношение к определенным реалиям.
Для него было характерным считать, что знание «духовной» истины всегда
более чем теоретично и интеллектуально. Это не только причина нашей
деятельности, но и плод ее. Ей стоит существовать для того, чтобы быть
познанной. Тот факт, что он придавал чувству невысокий статус по сравнению
с пониманием, обусловливался у него не только познавательным значением
чувства. «Рабство чувств» было для Марша болезненным нравственным
и личным вопросом. Точно так же его недооценка понимания в сравнении
с разумом не диктовалась какой-либо специальной задачей. В том, что
Марш называл пониманием, ему виделись корни тех навыков и условностей,
которые позволили людям во взаимодействии с природой и себе подобными
строжайшим образом привязывать средства к целям. Понимание у них
служило ключом к так называемому успеху. Но цели, определенные пониманием
подобного рода, составляли суть мирского успеха, и поэтому разум
являлся для Марша символом человеческой способности жить более высокой
и сосредоточенной жизнью, которую он именовал жизнью духа и в которой
усматривал особое достоинство человека. Религия в представлении
Марша была высшей ценностью, хотя концепция того, из чего она складывается,
фактически сводилась им к осуждению многого из того, что понимали
под религией в его время и до сих пор понимают под таковой, а именно
—тривиальной попытки включить Бога и ближайший мир в схему личного
достижения и успеха. Под спудом несколько старомодной формы его философии
угадывается редкая личность, высокообразованная, вечно жаждущая
большего знания и намеренная использовать свою эрудицию и философию
для пробуждения в своих собратьях сознания собственных сил, которые по
праву даны им как людям, и стимулирования их к скорейшему осуществле
1 Заметим, что эти слова были сказаны еще до того, как в нашей стране произошло
великое возрождение государственных школ в 40-х годах XVIII века*.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.