Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): "Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики."
Вполне естественно,
что и применяются эти инструменты спустя рукава. Поскольку категории
толкуются в том духе, что каждая из них якобы наделена собственным
готовым и независимым значением, то ни одно из этих априорно приписанных
им значений не может быть подвергнуто какой-либо проверке, а также
не может быть никакого стандарта для оценки состоятельности любого из
них. Только ссыпка на ситуацию, в контексте которой категории рождаются
и функционируют, способна обеспечить нам основания для оценки их стоимости
и важности. Иначе определение основных этических терминов так
и останется делом аргументации, базирующейся на мнении—мнении, которое
ухватывается за какую-нибудь самую очевидную черту ситуации (и
поэтому всегда может нести в себе некоторую долю истины) и которое, будучи
неспособно ухватиться за всю ситуацию целиком, не в силах ухватить
и точное значение характеризующих ее терминов. Например, дискуссия о
том, что составляет этическую норму—то, что благоприятствует человеческому
счастью, или то, что приближает нас к более совершенному бытию,
— будет сравнительно несерьезной до тех пор, пока мы не прибегнем
к некоему методу определения, с учетом логической необходимости ситуации,
всего, что вообще должно быть и считаться нормой. У нас отсутствует
дефиниция нормы в понятиях существенных условий этического суждения
и ситуации. Подобная дефиниция нормы, разумеется, не дала бы нам в мгновение
ока представлений о том, что составляет моральную ценность, которые
можно было бы использовать для формирования моральных правил,
но она бы указала нам на некоторые условия, отвечать которым должен
быть способен любой претендент на место нравственного стандарта, и таким
образом послужила бы в качестве инструмента для анализа различных
кандидатов на позиции нормы, в каком бы контексте они нам ни предлагались
— в рамках общей теории или в вопросах конкретного поведения.
Аналогичным образом теоретики пытались излагать, каков идеал челове
306
ка, каково summum bonum1, какие у человека обязанности, в чем его ответственность,
а также доказывать, что человеку присуща либо не присуща
свобода, без какого-либо упорядоченного способа определения содержания
таких понятий, как «идеал», «благо», «обязанность» и так далее. Если
эти понятия имеют какие-либо конкретные проверяемые, истинные
значения, то они должны быть чем-то вроде специфических черт того
типа суждения, которое создает взаимную обусловленность душевной
склонности в суждении и предмета суждения.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.